– Обещай мне, что ты больше никогда не уедешь тайком, – говорит Йенс, -это слишком тяжело для меня. Если ты захочешь уехать, я клянусь тебе, что я сам куплю тебе билеты и организую твой отъезд. Только не делай этого тайно и внезапно.
Я обещаю. И в этот момент я искренне уверена, что мне больше не понадобится уезжать из Германии тайком.
Если все эти договоренности будут соблюдаться, то можно как-то протянуть оставшиеся 2,5 года, когда я смогу уйти от него, успокаиваюсь я. Конечно, я знаю, что этому человеку нельзя доверять, но у меня тоже есть рычаги воздействия на него, он так же зависим от меня, как и я от него, и я надеюсь, что я смогу с ним справиться. В конце концов он уже утратил главную возможность манипулировать мной: Карстена больше нет в наших отношениях, а только через мою любовь к последнему Йенс мог влиять на меня и добиваться от меня желаемого.
В одиночестве в спальне я уже спокойно провожу ревизию вещей: не хватает еще футболки с Путиным и красного тренчкота, в котором я соблазняла Карстена.
– Йенс, где мой кожаный тренчкот? – кричу я из спальни.
– Его забрал Карстен на память.
Не скрою, мне приятно это услышать.
Глава 3. Фрау Фрейд шокирована, а Мануэла не верит своим глазам
Решение вопросов с властями проходит легко и гладко. Это похоже на возвращение из короткого отпуска, ведь на самом деле, моя идиллия с Женей в России продлилась всего пару месяцев. Конечно, надо уладить кое-какие формальности. Поэтому первым делом Йенс отводит меня в Бургерамт (городское управление), где молоденькая девушка лет 18-ти, краснея от его сальных намеков на мои с ним страстные отношения, снова регистрирует меня по адресу Bad Bodenteich, Waldweg 28.
Вопрос с Ауслендерамтом (Управление по делам иностранцев) решается еще проще: Йенс созванивается с г-ном Рихтером Венде по телефону, и тот заверяет его, что мой Ауфентхальтститтель (ВНЖ) по-прежнему действителен и он его не блокировал. Йенс расхаживает по комнате с мобильником в руках, улыбаясь и шутя,
– О да, с женщинами всегда какие-то проблемы… Нет, теперь все в порядке… Да, она рядом со мной… Конечно, господин Венде, большое спасибо…
Остается только два момента и, пожалуй, самых важных: новая регистрация в Jobcenter (Служба занятости) и запись в школу, и одно без другого было невозможно. Я очень переживаю, что не смогу вернуться в школу госпожи Катце или что мне придется ждать другого потока, который, как правило, стартует через полгода. Полгода без дела в квартире наедине с Йенсом были бы полной катастрофой. Однако и здесь все проходит на удивление гладко.
В кабинете у фрацу Катце, директрисы школы, мы получаем гарантийное письмо, согласно которому она готова принять меня на поток, приступивший к занятиям еще 5 сентября. С этой бумагой мы должны отправиться в Jobcenter для оформления не только пособия, но и муниципальной оплаты моего обучения.
Фрау Катце ничем не выдает своего удивления по поводу моего возвращения. Она делает вид, что принимает за правду мой рассказ о мнимой болезни отца, вынудившей меня оставить занятия еще до наступления летних каникул, и как всегда доброжелательна и приветлива. Мне остается лишь гадать, получила ли она в июне мое письмо об истинных причинах отъезда. Единственным намеком на это обстоятельство является вопрос, адресованный мне уже при прощании, когда мы почти перешагнули порог ее кабинета.
– Марина, -окликает меня фрау Катце.
Я замираю на полпути, поворачиваюсь к ней, и наши взгляды встречаются. Она смотрит очень внимательно, пытаясь прочитать на моем лице то, что я не могла сказать в присутствии мужа.
– Все в порядке? – спрашивает она меня по-русски.
Мне не хочется ничего объяснять, я стыжусь своего письма, своей откровенности, которая тогда в июне мне казалась просто необходимой для того, чтобы разорвать все отношения с Германией.
– Да, все хорошо, – улыбаюсь я, делая вид, что не поняла подтекста ее вопроса.
Едва мелькнувшее на ее лице участие сменяется опять дежурной ничего не выражающей улыбкой, и я торопливо выскакиваю из кабинета, прикрывая за собой дверь.
После фрау Катце мы сразу отправляемся в Jobcenter, где нам заранее был назначен Termin (встреча). Йенс предусмотрел организацию всех встреч в Ильцене в один день, чтобы не тратиться на поездку дважды. К слову сказать, поездка от Бад Бодентайха в Ильцен в один конец обходится в 2018 году около 5,5 евро.
Сильнее всего я переживаю за эту встречу с фрау Фрейд, ведь именно с ней я была больше всего откровенна, направляя уведомление из России о том, что я покинула Германию и никогда не планирую сюда возвращаться. Помимо расклада отношений с Йенсом и Карстеном, я вставила в мое письмо цитаты из писем Йенса, где он живописал свои фантазии о том, как Карстен пользует меня в его присутствии, в доказательство того, что я жила с неадекватным человеком. Я думала тогда, что мне могут грозить штрафы за то, что я нарушила режим и покинула Германию самовольно, так запугал меня этим мой муж, и старалась оправдать перед фрау Фрейд мое внезапное бегство. И после всего этого я теперь должна буду появиться перед чиновницей и объяснить, почему я решила вернуться и снова связать себя с мужем-извращенцем.
Йенс ничего не знет о моем письме, поэтому он спокоен, весел, и убежден в том, что в Jobcenter у нас не возникнет никаких проблем, учитывая «уважительную» причину моего внезапного отъезда: он всюду придерживался придуманной им версии про болезнь моего отца и говорит мне, что я всего лишь должна подтвердить это во время встречи. Я поддакиваю ему, но в глубине души опасаюсь, что встреча не обойдется без препятствий или даже отказа.
Да, сказать, что фрау Фрейд удивлена, увидев нас вдвоем- это не сказать ничего. Даже при своей природной немецкой сдержанности ей не удается спрятать эмоции, которые невольно проступают на ее лице. Брови чиновницы ползут вверх, и она смотрит на меня с неподдельным изумлением и вопросом в глазах. Я делаю вид, что не замечаю ее реакции, позволив Йенсу играть свою партию. Сама же скромно присаживаюсь на второй стул для посетителей. Йенс выступает как всегда талантливо и самозабвенно, изображая счастливого и любящего мужа, и не умолкает ни на секунду, практически не давая фрау Фрейд вставить хоть слово в свой монолог. Фрау Фрейд нехотя отводит глаза от меня и знакомится с бумагами, которые он выкладывает перед ней как фокусник: моя регистрация, мой вид на жительство, гарантийное письмо из школы фрау Катце. Даже если она и хотела бы что-то возразить, она находится при исполнении обязанностей, а наши документы в полном порядке. При том, что по ее реакции я понимаю, что она совершенно точно прочитала мое письмо и знает истинную историю наших отношений и моего бегства из страны, официально она ничего не может предъявить. И лишь незнание немецких законов и моя русская привычка бояться власть имущих, крепко привитая в родной стране, заставляют меня сомневаться в том, что нам удастся решить наш вопрос без препятствий и проблем.
Поскольку фрау Фрейд всего лишь куратор по нашему округу, и, прежде чем стать ее подопечной, мне необходимо снова встать на учет по безработице и получению пособия, она направляет нас в другой кабинет, где сидят чиновницы, занимающиеся постановкой на первичный учет.
При выходе из кабинета разыгрывается почти такая же сцена, что и в языковой школе. Мы с Йенсом уже
